Живут в Поднепровьи, Прикубаньи – да и на всех просторах казачьих степей – легенды о славном Козаке Мамае. Широко распространены его старинные изображения, вдохновляющие и современных художников. Сидит себе «по-турецки» вояка, при нём – сабля, пика, пистоль, в руке – чубук или чарка, чуб-«оселедець» закручен за ухо, длиннющие усы на бритом хитроватом лице; рядом с ним – конь... Удивительный образ! 
Истоки образа уходят в глубочайшую древность. А общее русло истоков начинается на берегу Ворсклы, на Полтавщине, в середине августа 1399 года – когда казак Мамай спас жизнь Витовту, владыке Великого княжества Литовского. Это произошло во время неудачного сражения с золотоордынскими ставленниками непобедимого Тимура. Сборное литовско-польско-немецко-русское войско Витовта было поражено и рассеяно, а смекалистый казак – то ли сын, то ли внук разбитого на поле Куликовом ордынского темника Мамая – трое суток водил князя по чащобам, пока тот не догадался даровать своему спасителю княжеский титул и урочище Глину во владение; после такой милости тут же отыскалась дорога из непроходимого леса. Новоиспеченный князь Глинский (бывший казак Мамай) стал предком, по материнской линии, царя Ивана Грозного... 
Если славяне Днепро-Донского и более западных регионов обнаруживают автохтонное происхождение (связанное с зарубинецкой, чернолесской и белогрудовской, тшинецкой, среднеднепровской, трипольской археологическими культурами I-IV тысячелетий до н. э.), то русы – до VIII века известные также как россомоны – представляли собой переселенцев из прибалтийского племени ругов, центральное святилище которых располагалось на острове Руг (Рюген, Руян, Буян). Судя по описаниям, святилище относилось к кругу славянских культур, однако язык и обычаи ругов-русов были «оваряжены». 
Варягов – отряды морских воителей, порывавших со своими кровными сородичами и организовывавшихся на профессиональных, как говорится, началах – принято считать германоязычными скандинавами. Но такие отряды распространились не ранее VIII века. Русы же появились в Поднепровье и Крыму ещё до прихода готов, во II-III веках; по-видимому, именно они открыли водный путь «из Варяг в Греки». Отряды ругов появлялись также в Западной Европе и на Британских островах. В V в. часть их погибла в североиталийской провинции Норик. Примерно тогда же здесь обитала часть венедов, от которых произошли славяне и анты, предки полян. Можно полагать, что последние были союзниками русов. В 852 году их военачальник Аскольд освободил от хазар полянский Киев и стал соправителем жреца Дира; так началось государство Русь. Немного позже из оставшихся в Прибалтике IX в. ругов был призван словенами в Новгород на княжение Рюрик; его сын Олег захватил Киев в 882 году... 
Внешность и обычаи ругов-русов – включая летописного князя Святослава, победителя подмятой иудеями Хазарии – близки к древнейшим (наиболее сохранявшим свои традиции в Поднепровьи) казакам: те же чубы-«оселедци» и длинные усы на бритых головах и лицах, та же «партизанская» тактика боя, то же тяготение к ладьям и прибрежным набегам. 
Итак, род или племя русичей произошло из переселенцев – которые во второй половине III тыс. до н. э. покинули приднепровское государство Аратту. Подолгу проживая затем в малоазийской Троаде, италийских Этрурии и Норике, попав оттуда «Янтарным путём» в Пруссию и другие районы Прибалтики и освоив южное её побережье, а затем открыв «путь из Варяг в Греки» -- потомки изначальных русов или их родственников из той же венедской среды в первой половине I тыс. н. э. замкнули кольцо своих странствий. Да и странствуя, они не порывали связей со своей приднепровской прародиной: иначе бы не возникла, например, специфическая близость между полисами Илионом (Троей) у Рсы и Гелоном (Голунью) у Ворсклы с их легендами о странствующем змееборце Геракле и проч. Подобная легенда донедавна бытовала у казаков Поднепровья и связывалась с пещерой острова Перун. 
По свидетельствам римских писателей, были у их соседей-этруссков своеобразные танцы, один из которых именовался трояни лиду («троянские люди»), а другой трипадуре. Отзвуки последнего, включая древнее его описание, обнаруживаются в «трипаке» и «гопаке» запорожцев. К тому же изобретшие этот воинственный танец жрецы именовались куритами и обитали преимущественно в городках Кера и Курес неподалёку от Артаны.
Известно две Савур-могилы: над речкой Конкой (левобережный приток Днепра в районе Запорожья) и в низовьях Дона. Первая из них называется ещё Савурюгой, что соответствует арийскому Сувар-юга – «Золотому веку», якобы завершившемуся в ночь с 17 на 18 февраля 3102 г. до н. э. Так это или нет, но древнейшие – араттские и арийские -- курганы появились в начале именно этого тысячелетия. Не исключено, что с почитанием Савурюги как-то связано возникновение верховного, солнечного Бога славян Сварога – чьё имя происходит от аратто-арийского «Золотого (небесного) огня» Сувар-агни. Да и Конка, сопряжённая с легендой о спрятанном под её водами «золотым конём», восходит к арийскому Кан-ка – «Священная (праздничная) река». 
С Савурюгой над Конкой связана легенда о Козаке-Первопредке, вместе с которым жили на земле верный конь да вероломная, сошедшаяся со змием сестра. Последняя пара попыталась погубить Козака – но он порвал путы, змия посёк, а его возлюбленную привязал к конскому хвосту и пустил степями; где билась она о земь головой – там возникли холмы, где задом – овраги. После этого стал готовиться Первопредок к собственной смерти: навозил камней и соорудил Савур-могилу, в которой конь и упокоил его. Сам же конь выскакивает иногда из кургана и носится над Поднепровьем... Позднейшим отзвуком этой легенды можно считать сюжет о спасении Запорожцем-характерником погибавших от засухи крестьян. Тогда Конка совсем пересохла. Но явился вдруг всадник, остановил переселенцев, попросил в седло к себе малыша, отъехал к близлежащему кургану; конь ударил там золотым копытом – и река ожила; а казак вернул матери хлопца, поклонился громаде – и словно исчез. 
К этим легендам примыкает иная: об учреждении казачества и Запорожской Сечи ребятишками, которые сбили камнями замок в подземелье и освободили похищенное дьяволом Солнце. Здесь можно усмотреть черты манихейских воззрений, однако особое почитание именно детских захоронений – намного чаще, нежели взрослые, наделявшихся оружием, солнечными символами и проч. – обнаруживается только в араттских и арийских курганах, где занимает довольно узкий культурно-хронологический диапазон XXIV-XXII веков до н. э., совпадающий с частичным переселением в Троаду. 
Что же касается Козака Мамая, то в его довольно позднем и уже канонизированном образе проступает архаика, уходящая куда глубже XX-XVII веков с их изображениями этого народного героя, и даже 13-16 августа 1399 года – когда реальный казак, потомок татарского темника Мамая, удостоился княжеского титула и стал предком будущего русского царя Ивана Грозного. 
В парсунах и лубках с изображениями Козака Мамая придерживались таких правил, истоки которых сродни наиболее ранним из вышеперечисленных идолов. Поза, выражение лица, чуб-«оселедец» появились не в тюркско-татарской среде, а в арийской; они доныне сохраняются брахманами Индии. Пляшка с горилкой-водкой татарам никак не присуща, но восходит к священному напитку ариев соме (отсюда -- хмель). Без оружия воину, конечно, нельзя, -- но если на изображении XVII и последующих веков наряду с пикой представлены также стрелы и лук, да ещё над плечами – то эту деталь можно рассматривать как традицию брасмана: магического инструмента для «прокалывания» пространства-и-времени. Эта же традиция прослеживается в оформлении многих каменных крестов над могилами запорожцев и задунайцев, кладбища которых сохранились у сёл Капуловка, Усатово, Нерубайское; большинство крестов – явно дохристианских типов, во множестве представленных также на вышеупомянутых писанках... Без коня казаку – ну никак! Но то, что его изображали обычно у дерева, а нередко и рядом с курганом – это указание на ашватху, «конское дерево» ариев, непременно присутствовавшее в сложных жертвоприношениях... Чисто жанровыми можно считать лишь турчина или ляха, иногда подстерегающих Козака где-то на заднем плане картины, а также и вовсе редкостные изображения матери или иного женского образа. 

В таких разбирательствах следует иметь ввиду, что появление изображений канонического Козака в XVII в. совпало с народно-освободительной войной на Украине, мощным движением за воссоединение Руси и выдвижением таких грандиозных личностей из казачьей среды как Богдан Хмельницкий и Иван Сирко. 
К гетману Хмельницкому казаки и весь народ относился по-всякому, а вот непобедимый кошевой атаман Сирко снискал всеобщее уважение. Его, лицо историческое, можно считать восприемником мифического Козака-Первопредка и легендарного Козака Мамая. Ибо был он выдающимся характерником и народ, в обход церковных правил, действительно канонизировал его. Сирко – это от серый (сiрий, по-украински), иносказательного прозвища волка. Имеется легенда о соответствующих превращениях кошевого перед вражеским войском, что отвечает древним – уходящим в индоевропейское прошлое – поверьям и воинскому искусству славян. Народ же возвеличил атамана как Сирентия Иоановича Праворучника. Согласно легендам, не брали его ни пули, ни сабли; дважды он воскресал из окроплённой чудодейственным соком земли. А умирая, завещал отрубить себе правую руку, семь лет носить её перед войском, а затем вернуть обратно в курган; «не бойтесь, что я не православный: я есть православный христианин!» По легенде, именно этот завет спас Москву от нашествия 1812 года.